Школьный учитель

---------------------

Через неделю Николай Иванович опять оставил тебя после уроков. На сей раз все было просто и почти буднично. Он молча раздел тебя, велел лечь на стол. И опять, ощущая некую нереальность происходящего, ты подчинилась. Поверхность учительского стола неприятно холодила спину. Николай Иванович долго рассматривал что-то у тебя между ног. А потом, все так же молча, коснулся тебя чем-то своим, горячим, и резко вошел внутрь. И опять это обжигающее и твердое двигалось в тебе, как живое существо, трепетало, заполняя тебя до отказа, заставляя дышать громко и со стонами, приводя в непривычное состояние ожидания чего-то очень хорошего. Так продолжалось некоторое время. Потом учитель засопел, лицо его исказила гримаса, будто он хлебнул чего-то очень кислого, и у тебя внутри вдруг стало очень тепло. Затем Николай Иванович отвернулся, вытирая что-то платком и велел тебе одеваться.

И так стало повторяться каждую неделю. И тебе было приятно, но оргазматы не испытывала. Казалось - еще немного... но учитель уже выходил из тебя... и каждый раз не хватало самой малости... самого последнего, завершающего штриха... Но, все равно, ты с замиранием сердца ждала очередной встречи, а учителю - ты это видела - было скучно. Конечно, думала ты, у него много настоящих, взрослых женщин... Конечно, со мной ему скучно... И однажды, борясь со скукой, он придумал такое... В тот день в учительской отмечали чей-то день рождения. И Николай Иванович пришел на урок пьяным. Это видели все. Чувствовалось, что урока в обычном понимании не будет. Мальчишки вслух разговаривали. Девчонки хихикали. А Николай Иванович, блаженно раскинувшись на стуле, думал о чем-то своем. Ты заметила, что одна рука у него в кармане. Как будто он непрерывно разжимал и сжимал кулак. Разжимал и сжимал. Ты, в общем, догадалась, что он делает... но зачем он это... перед всем классом?

- Тихо! - вдруг поднявшись, крикнул Николай Иванович, - сейчас мы проведем урок сексуальной культуры... сек... - он громко икнул - ... суальности... то есть... воспитания...

Язык его заплетался. Брюки топорщились, и ты знала, что сейчас будет. Ты зажмурилась, надеясь, что он не заметит тебя, такую маленькую, на задней парте сжавшуюся в комочек. Только не... меня... только не... меня... - повторяла ты, как заклинание, как повторяла, когда боялась, что тебя вызовет к доске строгая Светлана Васильевна - учительница арифметики. Но тут был не урок арифметики...

- Вот это, мужской член, - услышала ты пьяный голос учителя, - в простонародье называемый хуй, - Николай Иванович пьяно усмехнулся.

Он стоял голый, с волосатой грудью и волосами там, откуда рос этот гигантский, направленный вверх, жилистый отросток. И нашарив тебя мутным взглядом, приказал:

- Подойди.

На ватных ногах, провожаемая взглядами всего класса, ты тихо пошла к учительскому столу. Наступила такая тишина, что ты услышала бурчание у пьяного учителя в животе.

- Разденься! - но ты стояла неподвижно, как на уроке арифметики, когда однажды не выучила урока, а сосредоточенные лица мальчишек расплывались и качались перед тобой в вязком тумане.

Николай Иванович нетерпеливыми руками, дергая за одежду, раздел тебя и поставил перед классом. Тишина поражала. Она была ватной. А, может, это у тебя заложило уши? Что он там говорит? Вертит меня, как куклу, тычет пальцами, что-то рассказывает, время, от времени икая, сотрясаясь при этом всем телом и качая своим страшным, набухшим членом.

- Покажем... половой акт... - доходили до тебя обрывки фраз.

А потом он положил тебя животом на стол и раздвинул ягодицы. Это сон, думала ты, это просто сон, как тогда, когда я увидела, будто иду по школе голая... Николай Иванович громко плюнул на ладонь и размазал у тебя где-то далеко между ног... А ты все надеялась проснуться. Надеялась даже тогда, когда почувствовала внутри его член. На сей раз, учитель не молчал. Он громко стонал, а временами рычал, загоняя член тебе под самые ребра. Голова у тебя кружилась, будто ты слишком долго крутилась на карусели. Учитель вдруг издал почти звериный рык, и внутри тебя стало тепло.

- Ребята, подходите, - отдуваясь, говорил Николай Иванович, - она никому не откажет, уж я знаю...

Тебя щупали множество рук. Кто-то залез пальцами во влагалище.

- Фу ты... скользко там..., - а учитель пьяно заржал, совсем, как нашкодивший пацан.

Тебя уже держали за худые бедра, и кто-то сопел позади, как сурок. Но ты, после огромного члена учителя ничего не чувствовала. Слезы капали на стол. Сквозь туман ты видела, как смотрят на тебя подружки. Конечно, они догадались теперь, зачем Николай Иванович оставлял тебя после уроков. Пацаны подходили один за другим. Смущаясь под чужими взглядами, они быстро дергались, спускали и отходили. Сколько их прошло, прежде чем ты стала что-то чувствовать? Ты представляла, как Николай Иванович - трезвый и остроумный, как всегда - нежно целует тебя в губы, ласково проводит рукой по щеке...

- Да, пусти! Моя очередь! - позади слышится возня.

- А ты уже был!

- Ну и что? Еще хочу!

- А я ее еще ни разу...

- Успеешь...- кто это там? Кажется Витька... его голос... а теперь в тебе и его член.

Николай Иванович... он целует тебя... он нежен... он... И к тебе подкатывает то ощущение, до которого ты с учителем никогда не дотягивала. Ты напрягаешься, вцепившись руками в стол. Дыхание со стонами вырывается из груди... Сейчас... вот сейчас... И твое худенькое тело сотрясает оргазм, которого ты еще не знала. Парень, накачивающий тебя, вначале пугается, а потом начинает работать, как бешенный. А невероятной силы оргазм все длиться. Ты кричишь, ты кусаешь губы, ты плачешь, снова кричишь. Почти теряешь сознание. Влагалище ритмично сокращается, и парень рычит от наслаждения. Потом выстреливает внутри тебя горячей струей и его место занимает другой... Сколько еще их было, после того, как ты отключилась в оргазме? Наверное, все мальчишки по нескольку раз...

Наконец, урок заканчивается. Звенит звонок. Протрезвевший Николай Иванович, пряча глаза, протирает тебя мокрым платком - торопливо, судорожными движениями. Помогает одеться. Ноги тебя не держат и он, воровато оглядываясь, выводит тебя из опустевшей школы, а потом ты долго-долго сидишь на заплеванной, грязной скамейке.