Моя сестра - врач

- Яшин, я тебя ждать буду? - сказала она и от нетерпения помахала моей карточкой в воздухе.

Быстро бросив футболку рядом с остальными вещами пробормотав извинение, я подбежал к ней и взял свою карточку.

Тем временем остальные ребята уже выстроились в очередь перед дверью в кабинет, и мне лишь оставалось занять в ней последнее место. Классная (можно я всё-таки не стану говорить, как её звали?) приоткрыла дверь в кабинет, засунула голову в образовавшийся проём и спросила, можно ли нам заходить. Ответ был положительный, и мы начали заходить. В кабинете было прохладно и пахло какими-то лекарствами. У окна в конце кабинета стоял большой стол, по обе стороны которого и сидели два доктора, две женщины, одна из которых был моей сестрой. Первой было около сорока лет, её волосы, окрашенные в каштановый цвет, были завязаны сзади в тугую косичку, она была не очень привлекательна, но мне показалось, что она должна быть хорошим врачом. Моя сестра была гораздо моложе и красивее, белый халатик туго облегал её почти безупречную фигурку, длинные светло-русые волосы были заплетены в косу, очки в тонкой оправе придавали её молодому, свежему лицо несвойственную ему от природы серьёзность. Я никогда раньше не видел её такой, хоть и знал её с самого рождения. Она была на восемь лет старше меня, и, когда ещё учился в девятом классе, она успела окончить медицинский институт и устроиться на работу в детскую поликлинику.

Тем временем отличник Артамонов - первый в нашем списке - уже подошел к старшей врачихе, явно думая, что именно она будет осматривать нас, но нам молча указала рукой на мою сестру. Артамонов подошёл к ней. Старшая произнесла...

- Фамилия.

- Артамонов, - последовал ответ, но отвечал не вовсе не Артамонов, а классная.

- Женщина, а вы выйдите, ребята стесняются, - строго прервала её врачиха.

- Ничего, ничего! Я их с пятого класса знаю! Нечего меня стесняться! - сказав, а точнее, проорав эти слова, классная бросилась в другой конец кабинета и уселась рядом с моей сестрой на кушетку. Я понял - ей будет видно всё. Обе врачихи лишь многозначительно посмотрели друг на друга, но перечить ей не стали.

Моя сестра приступила к осмотру. Она долго осматривала спину Артамонова, оценивала правильность его осанки и нашла легкое искривление позвоночника и плоскостопие, затем резким движением спустила с него трусы почти до колен. Взорам всех мальчишек класса открылся голый зад их одноклассника, белый и упругий; впрочем, он их мало интересовал. Две врачихи и "классная мама" могли наблюдать куда более интересную картину, а одна, самая младшая из них, могла даже пощупать самую сокровенную часть его тела. Но, похоже, это не доставляло ей особогоудовольствия. Морща носик, неприятного запаха его члена, она выполняла свою обязанность, ощупывая его яички, оголяя головку его члена. Совсем по-другому вела себя классная... всем видом показывая, что ей это совершенно не интересно, она, тем не менее, пялилась прямо на член своего воспитанника.

Вскоре моя сестра покончила с Артамоновым и, сказав ему, что он может идти одеваться, жестом позвала следующего. Всё вышеописанное она проделывала с каждым, и каждый краснел, когда рука красивой молоденькой женщины касалась его самого сокровенного места и когда любопытный взгляд классной нагло и бесцеремонно осматривал его.

Хоть я и был последним, но моя очередь должна была рано или поздно наступить. И она наступила. Я неуверенно подошёл к своей сестре. Старшая врачиха задала свой обычный вопрос...

- Фамилия?

- Яшин, - мне, как и Артамонову, не дали самому ответить на этот очень простой вопрос, но ответила вместо меня вовсе не классная, а моя сестра.

- Подойди поближе, - продолжила она и начала давать мне стандартные указания... поднять ногу, присесть, показать руки. Все это я исполнял в точности.

Наконец, настала самая неприятная часть осмотра. Сестра старательно натёрла руки спиртом и коснулась руками резинки моих плавок. Я подумал, что она ни разу, наверное, не видела меня голым, не считая, конечно того времени, когда я был ещё очень мал. Зато я видел её голой много раз. Я уже три года подглядывал за ней, когда она мылась в ванной или ходила в туалет. Я постоянно ожидал, что она станет разглядывать интимные части своего тела и даже начнёт мастурбировать (я ведь так много слышал об этом от друзей), но этого не происходило. Вероятно, ей хватало просто секса, которым она начала заниматься ещё в школе, несмотря на то, что была круглой отличницей и просто умницей, на которую не могли нахвалиться учителя. Она часто приводила домой парней из класса, когда отсутствовали родители, и запиралась с ними в комнате. Однажды она забыла запереть дверь, и мне удалось подсмотреть, как она делала миньет какому-то парню, который был с виду даже младше её самой, а затем старательно слизывала сперму с его поникшего члена и со своего лица.

Теперь настала пора мне обнажить перед ней свои интимные части тела. Резинка трусов поползла вниз, и её взору предстал мой не очень большой пока член и лобок, покрытый негустым пушком. Классная направила свой взгляд прямо туда. Сестра взяла в руку мою мошонку и начала перебирать её, проверяя, на месте ли яички. На месте. Она переключилась на мой член и, подержав его на ладони и хорошенько рассмотрев, начала оголять головку. Оголив её до конца, она поправила очки и начала внимательнее рассматривать её. Что-то было не так, но она не была уверена. Посмотрев на головку моего члена ещё раз, она подняла свой взгляд на меня и спросила...

- Скажи, а ты писаешь ровно?

- Что? - не понял я.

- Ну, ты когда писаешь, струя ровно летит, - пояснила она.

- Да, вроде да. Не помню.

Она ещё раз посмотрела на член и обратилась ко второй, старшей врачихе...

- Римма Петровна, тут, по-моему, полипы, посмотрите.

Римма Петровна отложила в сторону свои бумаги и велела мне снять трусы совсем и идти к ней. К этому времени все мои одноклассники уже ушли, и я остался один в компании трёх женщин, одна из которых была моей сестрой, а вторая - моим классным руководителем. Теперь мне предстояло раздеться совсем и обречь себя (как я тогда думал) на вечный позор. Но я через силу стянул с себя трусы и подошёл к Римме Петровне. Та натёрла руки спиртом и взяла мой член в руки. Быстро пощупав яички и найдя их в полном порядке, она перешла к головке. Оголив её, она спросила, не больно ли мне, и, получив отрицательный ответ, оголила её ещё больше, до боли.

- А ты точно ровно писаешь? - спросила она меня, наконец.

- Не помню, - я уже весь сгорал со стыда. Взгляды трёх взрослых женщин были устремлены ТОЛЬКО на мой член и никуда больше.