Лучше Рубенса

- Хм… Думаю, ты прав, дружище, - подыграл я ему. – А вы как думаете?

Не смотреть в разрез платья блондинке действительно было подвигом, бедняга-бармен.

- В выборе мороженого доверьтесь Семёну. Она с улыбкой взъерошила его волосы.

- Значит закажем три, нет, шесть порций, - я поднял руку, подзывая официанта.

- Нет-нет. Мне, пожалуй хватит на сегодня.

- С вашей фигурой и беспокоиться в таких пустяках, как лишняя ложка мороженого?, - я почувствовал дрожь в коленях, как охотник в загонной цепи, не ясно только от чего: от остреньких скул и чувственных губ или от того, что мой план был близок к осуществлению.

Блондинка потупилась, смущённо улыбаясь.

Через полчаса я уже знал, что её зовут Настей, и что муж её где-то объедается грушами, и ещё массу ненужных подробностей, которые я пропустил мимо ушей. Вечером мы договорились встретиться на пляже. И это стало настоящим испытанием для меня.

Те несколько дней, что заняла у меня дорога и первая волна курортного угара, мужчина во мне дремал. Но спать, когда рядом с тобой находится такое чудо, каким была Настя в своём небесно-голубом купальнике, невозможно.

Она что-то весело щебетала, показывая на сына, строящего песочный замок, а в моей голове щёлкал старый проверенный армейский отсчёт, помогающий мне хотя бы внешне выглядеть собранным.

«Десять… девять… ставлю сто к одному, её грудь останется такой же высокой, когда она снимет бюстгальтер… восемь… семь… а на живот можно было бы поставить фужер с шампанским, и он бы не перевернулся…. шесть… пять… четыре… когда она так подставляет шею солнцу… три… в горле пересохло… два… один… два… три…»

Всё же испытание пляжем я стойко выдержал. Настя с обожанием заглядывала в мои глаза и заливисто хохотала, когда я рассказывал ей студенческие истории. Сёмка признал во мне если не отца, то как минимум старшего брата и таскал то ракушки, то крабов, то звал кататься на карусели.

На аттракционе я и начал осуществление своего плана. На следующее утро мы втроём отправились в парк. Последним в нашем плане было колесо обозрения. Настя, сославшись на боязнь высоты, осталась внизу, караулить вещи. Мы с Сёмкой забрались в кабинку.

- Хорошая у тебя мама, - начал я издалека.

- Ага, только строгая, - кивнул Сёмка, озираясь вокруг.

- Запрещает много?

- Ага, - снова кивнул он. – Ругается. Я ж бедовый.

- Ну, это дело поправимое. Есть у меня одно лекарство… которое делает добрее.

- Да ну! – вытаращил глаза Сёмка.

- Честное слово. Я начальницесвоей на работе подсыпал, так она знаешь, какая добрая сразу стала!

- Вот бы мне его, меня мама гулять бы отпускала допоздна.

Я вытащил из кармана баночку и потряс ею перед его носом.

- Дарю. Если два раза в день в еду или в чай подсыпать, то человек становится добрым, как… в общем увидишь. Только мама об этом ничего знать не должна, иначе не подействует.

Сёмка с серьёзным видом спрятал баночку в карман.

Тем же вечером Семён удостоверился, что банка моя – действительно волшебная. Гулял он до позднего вечера. А мы с Настей в моём номере знакомились настолько близко, насколько это вообще возможно. У Насти было сногсшибательное тренированное тело. Грудь, как я и предполагал, держала форму великолепно, а заодно и мой взгляд. Да она и сама это знала, поэтому так любила позу наездницы.